BESTHEIM: От четырнадцати миллионов до сорока восьми бутылок

07.02.2018

Лучший критерий теории – практика
… Хотите запутаться сами и запутать собеседника — спросите у винодела из Эльзаса (или из Люксембурга, если найдёте такого), в чем разница между Пино Блан и Оксеруа (Блан). Слышать приходилось разное: кто-то уверен, что это два совершенно разных отдельных сорта, кто-то, наоборот, полагает, что один и тот же, а вот по мнению Monsieur Emmanuel Vergely из дома Bestheim, Оксеруа – это клон Пино Блана с чуть более ранним сроком созревания и более насыщенной ароматикой. Вопрос был отнюдь не праздный: базовый Bestheim Brut по разным источникам состоял то из стопроцентного Пино Блан, то полностью из Оксеруа.

Как выясняется, это совершенно нормальная практика — эльзасцы особо не «заморачиваются» этим вопросом, предпочитая концентрироваться на самом вине. И в данном случае такой подход не подвёл: когда пробуешь белый креман Bestheim, вовсе не хочется предаваться мучительным расчетам, пытаясь определить процентное соотношение этих самых Пино Блана и Оксеруа, а хочется просто порадоваться плотности, балансу и цельности, которые найдешь далеко не в каждом базовом игристом. А когда за ним следует его розовый собрат, серьёзный и живой, но заботливо избавленный от излишней тяжести и перенасыщенности 100% Пино Нуар (розовый креман специально держат на осадке меньше, чем белый), наступает пора вообще прекратить умствовать и немедленно что-то съесть: по собственному опыту скажу, что мало какое розе так подходит к нежному турнедо из телятины…

Эльзасские страсти

Вот с такого умиротворяющего аккорда началась встреча-презентация Bestheim от группы «Ладога», но затем выяснилось, что даже на конфетно-пряничных улочках Кольмара, неподалеку от которого находится штаб-квартира дома Бестхайм, могут кипеть нешуточные страсти, отзвук которых выплеснулся непосредственно в бокалы присутствовавших в тот день в «Монополе».

Bestheim – довольно крупное хозяйство, поставляющее свои вина на многие рынки, но до сих пор более шестидесяти процентов продукции Дома потребляется внутри страны. Эммануэль рассказывает, что в то время как за пределами Франции потребители хотят побольше свежести (сиречь минеральности, кислотности, задорной фруктовости и иже с ними), сами французы «требуют продолжения банкета» — их канонический образ эльзасского белого предполагает что-то «попышнее»: округлость, мягкость и явный приоритет сладости над кислотностью. Так что приходится крутиться, эльзасцам вообще и Bestheim в частности, что, впрочем, не так сложно — с их-то сорока «лейблами» и четырнадцатью миллионами ежегодно выпускаемых бутылок есть простор для гибкости.

Как выяснилось во время дегустации нескольких вин базовой линейки Classic, эта борьба и поиск баланса проходят с переменным успехом. Рислинг был действительно классическим в традиционном стиле: спокойный, простой и ровный, без падений, но и без взлетов: как потом выяснилось, его, похоже, привлекли специально, чтобы оттенить прелести старшего брата, очередь до которого ещё дойдёт. Зато Muscat (под этим именем вполне законно проходит купаж Muscat Ottonel и Muscat Blanc a Petits Grains), несмотря на своё происхождение со старых (от тридцати до сорока лет) лоз, оказался по-молодецки напорист и слегка прямолинеен своими прямо-таки вызывающими сортовыми тонами, которыми он, казалось, хвалился, как культурист на сцене – своими мышцами.

А вот Гевюрцтраминер выступил настоящим послом доброй воли, годящимся «и в пир, и в мир, и в добрые люди»: яркий, экспрессивный сорт элегантно “упакован”, никаких широко улыбающихся томных болгарских крестьянок с полными корзинами пахучих розовых лепестков, но главное — прекрасный тонкий баланс, отсылающий к немецкому стилю trocken: ощутимая, прямо любующаяся собой сладость, переплетенная в причудливом макраме с такими же яркими свежими кислотностью и минеральностью… Настоящая радость — особенно если посмотреть на ценник. Так что следует поближе познакомиться с остальными участниками линии «Классик», а их Bestheim выпускает из всех семи разрешенных в апелласьоне сортов, и имеющих, и не имеющих формальный статус «благородного», — наверняка найдутся такие, что придутся по душе.

Последний же участник линейки вин 2015-2016 годов — Bestheim Grand Cru Schlossberg Riesling — действует вовсе не в системе координат «нравится – не нравится». Это скорее объект вдумчивого исследования, прихотливо меняющий свой настроение и даже стиль общения с собеседником. Он может быть (как в начале «разговора» со мной) ласковым и сладким, даже угостить спелой грушей и яблоком «белый налив», может неожиданно стать строгим и ревенево-травянистым, а потом вдруг подмигнуть только тебе богатой кислотно-минеральной нотой в развитии, может, даже и обманной, потому что соседи ничего такого и не чувствуют…

Дайте два

Как бы ни был хорош господин Шлосберг (прошу не путать с тем, который тоже с яблоком, но из Пскова), всё-таки оставался вопрос: неужели среди этих миллионов бутылок Bestheim не найдётся чего-нибудь уж совсем «этакого-разэтакого»? Этот вопрос мог бы остаться без положительного ответа, если бы не очень хорошая традиция дегустаций от «Ладоги»: гость привозит с собой что-то особенное «на сладкое», как правило, это старые винтажи, которые сейчас вряд ли уже найдешь в каких-нибудь портфелях. Даже без года на этикетке это вино достойно внимания, как-никак представитель высшей категории Sélection de Grains Nobles, своеобразный «эльзасский ответ Токаю», а тут ещё наш BennWihr Gewurztraminer SGN прибыл из далекого 1989-го года… Тем, кто «в теме», многое скажет то, что вино это было создано как раз между Первым и Вторым Съездами народных депутатов СССР!

Попробуйте это вино, и вам без лишних эпитетов станет понятно, за что нужно поблагодарить виноделов, которые делали свою работу — отбирали ягоды, контролировали ферментацию и созревание этого вина, когда мы всей страной погрузились, как потом оказалось, в абсолютно бесплодную говорильню… А о сохранности, неповторимости и полной адекватности самого вина можно судить хотя бы по тому, что почти все участники дегустации выказали готовность немедленно отправиться в Эльзас, когда выяснилось, что в погребе хозяйства на продажу осталось ещё целых 48 бутылок. Господа, постойте, я тоже с вами!